Глава 30 Стремительно теряющий ориентацию бар
Автор: evaewart / Eva
Бета: fr-sagan
***
Том решительно сжал подбородок провинившегося:
– Жену свою бывшую тоже Айком спросонья звал?
– Прости, – глухо повторил Стан. – Не обижайся.
Просительные интонации и темно-серые глазища, наполненные до отказа чувством вины не смягчили сердца снежной королевы. Взгляд Томаса Вайта, сосредоточенный на все еще расположившейся у него на коленях голове, обдавал холодом отстраненно мерцающего северного сияния. Правду говоря, давалась подобная выдержка Тому с трудом. Совсем не получалось обижаться и уж тем более злиться на Стана, особенно такого расстроенного, с поднятыми бровями и умилительными складочками в уголках мягких губ. Хотелось обхватить ладонями впавшие щеки и зацеловать эти глаза, брови, нос, подбородок, губы, губы, губы… Целовать без остановки. Но вместо этого приходилось вспоминать и активно применять на практике приобретенные в драмкружке начальной школы навыки и вовсю держать фасон. Как ни жаль, а упускать воспитательный момент ни в коем случае нельзя, иначе негодник будет его до пенсии Айком величать.
– Ведь это далеко не в первый раз, Стан, ты меня называешь чужим именем. Я все понимаю: он твоя первая, причем, насколько мне известно, довольно печальная любовь. Имя, глубоко въевшееся в подсознание, скорее всего, навсегда там и останется, но… меня это напрягает. Волей-неволей начинаешь верить словами Орфея, а может, черт возьми, он и прав?
– Словам Орфея? – прошептал Стан с каким-то невозможным растерянно-затравленным выражением глаз, словно его вот-вот в принудительном порядке отправят на обряд обрезания безо всякой анестезии. – О чем?
У Тома душа сжалась в комок, он уже сильно сомневался в своем актерском даровании и в способности вывезти роль до конца. Образ подсолнуха при всей его внутренней противоречивости не шел ни в какое сравнение с многогранным образом снежной королевы.
– Будто ты ценишь во мне исключительно одну вещь – внешность Айка… а меня самого ты не видишь. Похоже, так и есть: если бы не моя схожесть с этим, – Том изо всех сил сдерживался, стараясь избежать оскорблений в адрес бывшего возлюбленного, – светом очей твоих, Айком… ты в мою сторону, возможно, и не посмотрел. Я для тебя лишь его копия. Невольно ощущаю себя дубликатом потерянного от твоего заброшенного чердака ключа. А настоящий ключик запер дверь и сгинул к едрене фене.
Стан, порывисто обвив шею расстроенного парня, притянул его к себе:
– Том… Том, прекрати. Пожалуйста, не говори так. Поверь, ты ошибаешься – все это вздор. Полнейший вздор. Да, имя застряло в подсознании, но самого Айка там нет. Он ничего уже для меня не значит. Ничего вообще. Он испарился. Ты целиком и полностью вытеснил его из моего сердца, из головы, из всего, где он был… Он остался в далекой юности, о которой я все реже и реже вспоминаю. У меня нет ни малейшей надобности в воспоминаниях прошлого, потому что я счастлив в своем настоящем. Том… поверь, с твоим появлением в моей жизни, все остальное отступило на задний план. Я ни о ком не думаю. Только о тебе… да еще об Элли… и о Нике твоем. И все, больше ни о ком. Не обижайся… Прости, – шептал Стан, крепко прижимаясь лицом к лицу Тома, обжигая его кожу горячим дыханием, в коротких паузах между словами прилипая теплыми губами к щекам, глазам, подбородку, уголкам рта.
“Вот же подлиииза… и как, прикажете, обижаться на него, если он такой охрененный? – Том беспомощно млел и таял, слабел, терял бдительность, чувствуя под натиском поцелуев свое неминуемое моральное разложение. – Вот она погибель моего актерского таланта… ведь верю, веееерю каждому его слову!”
Он не планировал так быстро сдаваться, но продолжать корчить из себя обиженку становилось все сложнее. Особенно мешал главный индикатор бодрости и приподнятого настроения – его величество стояк.
Тут уж как ни старайся разыгрывать из себя неприступную ледяную крепость, а факты в лице вздыбленного члена, прорывающего туннель в обтягивающих джинсах… говорят, прямо-таки кричат сами за себя.
Впрочем, бросать на полпути педагогический эксперимент, даже невзирая на бушующее либидо, ни в коем случае нельзя. Виртуально собрав в кулак разгулявшиеся яйца, Том отстранился от соблазняющих губ:
– Хорошо, я прощаю, однако слушай меня внимательно, мой дорогой. Если ты забудешься и еще хотя бы раз назовешь меня этим мозгоебучим именем, я… – Том сделал паузу.
Сердце Стана дрогнуло, словно острый камень в груди перевернулся:
– Ты уйдешь?
– Нет, – сухо и как-то уж слишком спокойно ответил Том. – Я обещал быть с тобой до полного восстановления, и сдержу слово, но…
Нервы Стана напряглись, голову точно металлическим кольцом сдавило. Он впервые видел Тома таким неулыбчивым, сдержанным и хладнокровным. Неужели перед ним все тот же человек? Возмущайся Том, стучи кулаком по столу, матерись он отборным матом – было бы в сто раз легче… Голос внезапно отдалившегося от него человека пугал.
Любое наказание Стан предпочел бы этому холодному, словно ненатопленная комната в минусовую температуру, тону.
Стан поднял на Тома недоуменный взгляд. Он молчал, страшась услышать продолжение фразы.
Том порывисто накрыл руку Стана своей, крепко сжав ее. Наклонившись к лицу смертельно провинившегося, он установил максимальный визуальный контакт.
Стан почувствовал себя безвольным кроликом под магнетическим взглядом удава. Однако, искра, пробежавшая в разноцветных глазах, и коварная улыбка, сверкнувшая на губах, в некотором смысле успокоили его – похоже, Том, которого он знал, наконец-то решил вернуться в себя.
– Значит так, дорогой, еще раз обзовешь меня чужим именем – крантец тебе. Накажу.
– О, боже… – испугано и невероятно мило Стан захлопал ресницами. – И каким же именно образом?
– Очень больно накажу. По попе.
Стан выпучил серые глазки:
– Ремнем?
– С ремня начну, продолжу другим орудием. Причем цацкаться с тобой не собираюсь – смазку использую минимально.
– А? Страшненько… Отныне постараюсь демонстрировать образцово-показательное поведение и не расстраивать тебя. Я просто до чертиков боюсь телесных наказаний… особенно по попе. Хотя, с другой стороны… если это единственный метод сподвигнуть тебя на нарушение драконовских запретов доктора Фьюри… Может, все-таки имеет смысл попробовать? Как думаешь, Росс, ой, Дэйв, или как там тебя, имеет смысл или не имеет?
– Ах ты, наглая харя, манипулятор бессовестный, ну все, сам напросился! Сейчас…
Стан не стал дожидаться детальных объяснений о том, как жестоко его разложат прямо на этой гребаной скамейке, под этим гребаным фонарем, в сопровождении затянувшего свою гребаную песню моросящего дождя.
Схватившись одной рукой за воротник куртки, он, вновь притянув к себе Тома, стремительно поглотил гневно возмущающиеся губы.
– Прости меня, прости… прости, – повторял Стан сквозь поцелуй. – Я полный кретин, ненавижу себя… ненавижу…
Другая рука, не оставаясь без дела, с невероятным проворством расстегнув тугие джинсы партнера, энергично ласкала его изнывающего питомца, кстати сказать, демонстрирующего невероятные успехи в прорывании плотной ткани.
– Ну ни фига себе, мужики?! Вы совсем, блять, охренели? Лучше места нигде не смогли найти? – Непонятно откуда, прям словно из-под земли, появился Росс. – Во-первых, здесь вам не гей-бар, хоть я, если честно, уже сильно сомневаюсь в этом. А во-вторых, там у Орфея нашего проблемы. Вам, что ли, вообще на друга своего плевать? Сосетесь тут, жизни радуетесь, а его там чуть ли не изнасиловали.
Оторвавшись друг от друга, мгновение назад самозабвенно целующиеся мужчины недоуменно уставились на бобби:
– В смысле… чуть не изнасиловали? – уточнил Стан, поднимаясь с помощью Тома со скамьи. – Что за бред… Он ведь только вот выступал, пел и фотографировался?
– Да, совсем непонятно, – вставил свое мнение Том. – Только закончил выступление и тут же бросился в объятия к насильнику? Как он вообще умудрился изнасиловаться за такое короткое время? Что-то тут не сходится. Или у тебя просто неудачное чувство юмора? Росс, ты пошутил?
– Я на подобные темы не шучу, – строго ответил Росс. – Пойдемте, я Дэйва в гримерку отнес, одеялом укутал, он там пытается в себя прийти. Сука-насильник в туалете на полу валяется. Я там его вырубил, связал, надо теперь решить, как поступить с этой тварью.
– А Орфей-то сам что-нибудь говорит?
Росс отрицательно махнул головой:
– Дэйв не пойми что лопочет. Вроде даже защищает того мужика… запрещает гада в полицию сдать. Короче, у него, скорее всего, шок. Постарайтесь успокоить парня, – бегло объяснял Росс по дороге в гримерную.
Проходя мимо огороженного стульями, с повешенной на дверь табличкой “Не работает” (хозяин постарался) мужского туалета, они зашли внутрь, как выразился Том “на минутку проведать насильника”. Да, действительно, подтверждая наглядным пособием рассказ Росса, на полу валялся молодой, стройный, вполне себе симпатичный, без каких бы то ни было признаков патологической порочности на лице, насильник. Посиневшие руки туго связаны за спиной рукавами его же спортивной куртки. Он спокойно лежал на боку, рассматривая печальными глазами узоры на стене.
Трое мужчин, скрестив на груди руки, смотрели на мерзавца мрачными, не предвещающими ничего хорошего взглядами:
– Это точно он? – негромко спросил Стан.
– Он, – лаконично подтвердил Росс.
– Хиловат-то насильничек, – озвучил свои наблюдения Том.
– А… как именно происходил акт насилия? – продолжал задавать наводящие вопросы Стан.
– Мне детали не известны… – пожал плечами Росс. – Знаю лишь, что Дэйв слишком надолго отлучился в уборную. Я пошел проверить, где он, мало ли… Дверь в туалет оказалась заперта, но изнутри доносились звуки… возня, пыхтение, мычание…
– Да-да, все точно – звуки возни были, – хмуро подтвердил Том. – Я еще подумал, клинер рановато начал уборку…
– А как ты вошел? – взяв на себя роль следователя, допытывался Стан. – Дверь же запрета была?
– Была, – кивнул Росс, – но я ее открыл.
– Ходил к бармену за ключом?
– К чему такие сложности? Я ее ногой открыл. Так гораздо быстрее.
– Понятно… и? Свидетелем чего ты стал?
– Орфей на полу, рубашка разодрана. Этот – сверху. Придушивает Орфея, грызет ему соски. Тот хрипит… Что мне оставалось думать? Я придурка и вырубил.
– Методом открывания двери?
– Да, так гораздо быстрее…
– Думаю, ты все правильно сделал, Росс, – заключил следователь Стан, – но… почему же Орфей против того, чтобы придурка этого в полицию сдать?
Росс недоуменно пожал плечами:
– Тут, к сожалению, без объяснений. Но запретил категорично. Сказал, не смей вызывать копов.
– Странно… Возможно, они знакомы? – предположил Стан.
– Слышь ты, изврат доморощенный, – Том пнул под зад понуро лежащего на полу изврата, – Вы знакомы с Дэйвом? Какие у вас отношения? На хера ты напал на него?
Однако парень, игнорируя вопрос, продолжал себя вести так, будто он, не связанный на полу общественного туалета, пойманный на горячем маньяк, а прилегший после полдника отдохнуть у себя в будуаре лорд Байрон.
– Отвечай, козлина, когда спрашивают, – Том отвесил ему еще парочку смачных пенделей. – Сейчас вызовем копов, сразу разговоришься, – предупредил он. – Упекут тебя глубоко и надолго.
– Поступайте, как хотите, – вдруг спокойно отозвался насильник. – Мне пофиг.
– Не сварим мы с этим маньяком каши. Бить его, к сожалению, нельзя: у них же, у маньячных тварей, права человека, которые попробуй, блять, нарушь… пусть лежит здесь, в ожидании полиции, о жизни думает. Пойдем-ка с Орфеем пообщаемся…
Дэйв, с наброшенным на плечи одеялом, обхватив колени, сидел, на новом велюровом диванчике, словно птица на шесте, глядя перед собой широко открытыми голубыми глазами, в которых не читалась ни одна эмоция. На все вопросы он лишь судорожно вздыхал.
У него, похоже, шок, – предположил Росс, включая чайник, – нужно что-нибудь горячее и сладкое… должно помочь.
Разболтав полкружки кофе с тремя ложками сахара, бобби, устроившись рядом с потерпевшим, мягко приобнял его плечи:
– Сделай пару глотков, тебе легче станет, – он осторожно поднес чашку к губам.
Стан, держась за свой больной бок, подсел с другой стороны, помогая Россу поддерживать горячую чашку. Том, пристроившись сзади, мягко массировал напряженную спину парня.
– Блин горелый, все-таки зря я тебя в айдола перевоплотил, – Том заполнял тишину своим приятным хрипловатым голосом. – Слишком уж ты красивый получился, настолько маняще со сцены выглядел. Вот маньячные твари и активизировались. Больше не буду тебя таким сексуальным делать… давай, еще глоточек выпей… умничка, – Том упруго разминал плечи и шею Дэйва, пытаясь успокоить потерпевшего. Ему это почти удавалось: парень молча отпил несколько глотков из поднесенной к губам чашке.
– Орфеюшка, зайчик ты наш, что же произошло? – все допытывался Том. Ответа так и не последовало.
– Дэйв, не молчи, мать твою… – Подключился Росс, теряя терпение. – Ты знаешь этого перца? Кто-то из фанатов? Почему защищаешь его? Будешь молчать, пойдем сейчас и отпинаем этого козла.
Росс решительно поднялся, направляясь обратно в туалет с целью вытрясти из маньяка всю правду, но мягкий тон Дэйва заставил его притормозить.
– Не бей его.
Росс лишь хмыкнул в ответ, однако Дэйв упрямо повторил:
– Бить запрещаю. Оставьте его в покое. Пусть идет домой.
– В таком случае, – Росс присел перед ним на корточки, проницательно заглядывая в глаза, – ты должен прояснить ситуацию. По той простой причине, что я не только коп, но в данном случае и свидетель преступления. Этому козлу срок грозит, а ты хочешь, чтобы он безнаказанно домой пошел? Надо же, какая забота! Насильника нужно отпустить, ему давно пора поужинать, принять водные процедуры и лечь поскорее спать, ведь завтра рано с утра на работу, где, кстати, маньяк работает?
Дэйв тяжело вздохнул:
– Он мой бывший…
– В смысле, бывший? – Росс изумленно уставился на уныло выглядящего музыканта. – Твой бывший парень?
– Нет, не парень, – Дэйв настолько вымотался и морально, и физически, что с трудом рот открывал, но объяснений под натиском копа невозможно было избежать. – Он мой бывший партнер.
– Какой партнер? – продолжал тупить Росс.
– Ты издеваешься? – вмешался Том. – По сексу партнер, какой же еще?
– Да фиг его знает, – защищался Росс. – Может, имеется в виду какое-нибудь сценическое партнерство? Может они песни пишут в тандеме и авторские права не поделили? Мне-то откуда знать? У него ведь на лице не написано?
Том устремил на слегка смутившегося музыканта приветливый взгляд:
– Орфеюшка, – сладким голосом спросил он, – проясни ситуацию, рассуди наш спор: песни вы с тем мудаком писали или трахались?
– Второе, – последовал спокойный ответ. – Оскар – мой секс-партнер.
– Видишь, как все хорошо, – Том победно глянул на Росса. – Он даже его имя знает.
Стан, до этого времени молчавший, поддержал разговор:
– Только не ясно, почему этот бывший секс-партнер настолько неадекватен…
– Вот именно, – кивнул Росс. – Дэйв, ты же понимаешь – бывшие партнеры, в каком угодно смысле этого слова: по сексу, по сцене, по покеру или шахматам, так себя не ведут. На то они, собственно, и бывшие. Как давно вы… знакомы?
– Около четырех месяцев.
– Где познакомились?
– Он… эм, подошел ко мне в клубе, вернее в ЛГБТ баре.
– В Леденце или в Соленой собаке?*
– В Собаке… или в Леденце? – замялся Дэйв. Не помню, возможно и там, и там, они ж рядом находятся, а какая разница?
– Просто уточняю детали. Продолжай. Подвалил он к тебе, и что дальше?
Дэйв пожал плечами:
– Да все, как обычно. Вроде бы понравился. Симпатичный, мордашка ничего. Переспали… пару тройку раз.
– А Орфейчик-то любит повеселиться, – мягко шепнул Том на ушко Стану. – Хорошо, что ты выбрал меня, а не его, я серьезней и целомудренней.
– Потом выяснилось… он, оказывается, фанат. Приходил почти на все мои выступления, выследил в баре, подкатил… то есть наша встреча была им спланирована. Но я не могу его в этом обвинять – человек влюблен в мою музыку… и в меня тоже. Хоть закончилось все, конечно, паршиво.
– Секс, надеюсь, был нормальным? – вклиниваясь в рассказ, между прочим поинтересовался Том.
– Том, ну, ей-богу, разве такое спрашивают? – Стан легонько толкнул его плечом.
– Просто, если ко всему случившемуся еще и секс был скверным, тогда вообще история печальная.
– Нормальный был секс, – неожиданно для всех ответил Дэйв. – Вполне себе сносный. Но дело в другом… Мое к нему отношение и его отношение ко мне были слишком разными. Он начал проявлять особую напористость. Настаивал на более частых встречах, закидывал сообщениями, звонил и требовал от меня все больше и больше внимания, которое я не мог, да и не хотел ему дарить, потому что изначально не планировал с ним ничего, кроме секса.
– Понятно, – задумавшись, Том выдул весь кофе Орфея. – Классический пример, когда нечто легкое и искристое превращается в тошнотворную головную боль…
***
Заметки автора (сноски):
В Леденце или в Соленой собаке?* – (англ.) Kandy Bar and The Salty Dog. Популярные ЛГБТ бары в Данди. Интересный лингвистический нюанс: Candy (леденец/конфета) пишется в английском через “C”, однако Kandy Bar специально написали через “K”, чтобы случайно никто не перепутал с магазином сладостей для детей.
***
Конец главы 30
Не забывайте комментировать и голосовать 🙂
Автор: evaewart / Eva