Глава 27 Это навсегда
Автор: evaewart / Eva
Бета: fr-sagan
***
В объятиях отца мальчик настороженно застыл, словно испугался.
Том мягко сжал хрупкие плечи, чуть отстранив от себя, проверил выражение его лица и, к ужасу своему, провалился в зеленые глаза-озера, до краев наполненные слезами. Ребенок готов был разрыдаться в любую секунду.
– Бог ты мой… – отец запаниковал. – Тебе плохо? Я тебя пугаю?
– Нет, нет, просто… – Ник вдруг порывисто прильнул к Тому. – Меня, кроме Элли, никто не обнимает.
– Почему? – Том нежно прижал к себе сына.
– Потому что я никому не разрешаю этого делать…
—
Возвращался Том домой в расстроенных чувствах.
Нет, все прошло очень даже хорошо, и в целом он остался доволен встречей, a от своего ребенка был совершенно без ума. Еще бы! О таком восхитительном сыне можно только мечтать, но… сердце Тома разрывалось на части от чувства жалости к этому человечку. Он заметил несколько настораживающих моментов: Ник часто моргал, его маленькие руки мелко дрожали, он редко смеялся, и его отличала нетипичная для детей его возраста серьезность. Хотелось поскорее забрать сына к себе и сделать все от себя зависящее, только бы он никогда, ни-ког-да не нервничал, и его тонкие артистичные пальчики перестали трепетать, а на душе у мальчика всегда было спокойно и уютно. Хотелось почаще видеть его улыбку и слышать беззаботный смех.
В памяти прокручивался разговор с Ником во всех подробностях.
Правду сказать, запрет Ника на объятия поверг морально неподготовленного отца в ужас: “Неужели маленький ребенок может быть настолько психологически сложным? Господи… сколько же всего должно было произойти с ним, если он запретил к себе прикасаться?
– А маме? Разрешаешь себя обнимать? – задал Том тогда слишком прямолинейный вопрос, правда тут же отругал себя мысленно за несдержанность. Кто знает, может, у пацана психологическая травма, связанная с матерью? Как все-таки сложно быть родителем… Нужно каждое слово взвешивать, чтобы случайно киндера не обидеть. Они, оказывается, такие ранимые.
Ник вздохнул:
– Конечно, разрешаю… Но ей не нравится. Даже в церкви, куда мы с ней иногда ходим – там все друг друга обнимают… Все, кроме нее. Мама не выносит, когда к ней прикасаются. На самом деле она меня любит, но у нее проблемы.
– Какие? – боясь спугнуть доверие ребенка, вкрадчиво спросил Том.
– Со здоровьем. Она ничего не ест. А если ест, то ее тошнит. Мама сказала – у нее больной мозг… и мне будет лучше жить с приемными родителями. Это правда. Когда я живу отдельно, она более спокойная. А со мной ей всегда грустно, она часто плачет, но я все равно ее люблю.
– Тебе нравится у мистера и миссис Браун?
– Нравится.
– Ник, очень скоро я официально буду признан твоим отцом. Нам разрешат проводить больше времени друг с другом. Тебе можно будет приходить ко мне в гости и даже оставаться на несколько дней. И в последствии, если Анна… твоя мама не будет против, ты сможешь переехать ко мне… Разумеется, решение зависит от тебя. Если не захочешь жить у меня – тебя никто не будет заставлять. Для начала мы можем просто периодически встречаться, пока ты ко мне не привыкнешь. Что скажешь? Как ты к этому относишься?
Малыш кивнул:
– Хорошо… Я к этому отношусь хорошо.
– А ко мне? – вновь не сдержавшись, спросил Том. – Ко мне ты как относишься?
– Еще не знаю, – честно ответил ребенок. – Но ты наконец-то появился, я этому рад. Очень рад. И мне нравится, что ты добрый и такой… красивый. Даже Элли это заметила.
– О? Стало быть, тебе Элли обо мне рассказывала?
– Не только рассказывала, но и показывала. У нее есть несколько видео с тобой на телефоне. Она, как шпион, тайно сделала несколько фоток из окна своей комнаты. Говорила, что у Стана работает очень красивый садовник и скоро ей построят крутую площадку с канаткой и плетеными качелями…
– Да, все верно. Я им возвожу спортивный городок, который, кстати, почти готов. И поскольку я арендую у Стана часть дома… мы с ним, между прочим, эм, близкие друзья… ты сможешь кататься на этих качелях сколько твоей душе угодно. Стан будет только рад. Надеюсь, тебе у меня понравится и скоро ты переедешь ко мне насовсем…Думаю, это хорошая идея? Согласен?
Ник мило пожал своими маленькими плечами:
– А почему ты только сейчас меня нашел? Где ты раньше был?
“Ну вот, блин, так и знал! – в отчаянии подумал Том. – Ребенок просто не мог обойти стороной эту жуткую тему. Детям плевать на деликатность и политесы взрослых. Спрашивают все прямым текстом. И что же прикажете отвечать на столь ужасный вопрос?”
Том на самом деле понятия не имел, как объяснять ребенку в двух словах все безумие взрослой жизни. Прости, мол, сынок, такой вот полнейший пердимонокль с горностаем*. В общем, за неимением мудрого плана, решил сказать правду:
– Послушай, Ник… – он замолчал, намеренно соединив их взгляды. – Поверь, мне на самом деле ничего не было известно о твоем существовании… К моему огромному сожалению, Анна держала в тайне факт твоего рождения. Если бы я узнал о тебе раньше, я бы уже давным-давно нашел тебя. Может, это и не оправдание, но я кинулся на поиски сразу же, понимаешь? Сразу же, как только мне сообщили, что у меня есть сын.
Напряженный взгляд мальчика неожиданно потеплел. Возможно, Том ошибался, но на мгновение ему показалось, будто в глазах Ника мелькнуло нечто похожее на любовь… или благодарность? Том затруднялся найти подходящее слово для определения, но мягкая волна, пробежавшая в глазах сына, окутала душу Тома пуховым уютным пледом.
– Спасибо… – прошептал ребенок. – Элли права, ты действительно очень классный… и крутой.
– О? Правда? Когда это обо мне она так лестно отзывалась?
– Элли говорила, будто ты Стана спас, и в больнице за ним ухаживал, и помогал пижаму надеть, и что ты на меня похож, и тоже рисуешь. Она даже пыталась скопировать твой эскиз торса.
– Эскиз торса? Какого торса? – Том удивленно уставился на сына; он успел напрочь забыть, о своих больничных художествах, оказавших, как выяснилось, на воображение девочки неизгладимое впечатление.
– Торс Стана после операции, – пояснил мальчик. – Вот этот, смотри, – Ник, полистав в альбоме, продемонстрировал рисунок, являвший собой точную копию с оригинального эскиза, сделанного Томом для Элли.
Внимательно рассматривая набросок сына, скопировавшего также почерк Тома: “Торс со швом и дренажной трубкой”, обалдевший отец едва не прослезился:
– Блин, малыш… Не хочу тебя захваливать, но ты у меня реальный гений! Когда придешь ко мне в гости, подарю тебе графический планшет – займемся с тобой анимацией. Если тебя, конечно, такое интересует. Хочешь?
Глаза ребенка радостно вспыхнули, губки изумленно приоткрылись:
– Правда? – ахнул он. – О… очень интересует. Я давно мечтаю о таком планшете… У меня уже и персонажи разработаны. Хочешь посмотреть?
—
Стан, стоило ему увидеть Тома, сразу же спинным мозгом почувствовал – какая-то фигня случилась. Одного лишь взгляда хватило, чтобы понять – Том сам не свой. Как будто даже похудел за эти несколько часов, щеки впали, глаза нервозно поблескивали, улыбка, обычно играющая на его губах, исчезла, на лбу между бровями непонятно откуда появилась тревожная морщинка. Зайдя в дом, Том молча, словно придавленный тяжелым грузом своих мыслей, прошел на кухню, машинально включил чайник и, опершись ладонями на барную стойку, застыл, низко опустив голову.
Остановившись позади него, Стан не лез с вопросами, давая расстроенному парню возможность немного прийти в себя. Но тот продолжал молчать… казалось, он и не догадывался о присутствии Стана. Так и стоял с поникшей головой, несколько раз подряд включая уже неоднократно закипевший чайник. Неожиданно его плечи дернулись вверх, опустились, затем вновь судорожно вздрогнули, и, судя по необычным глухим звукам, вырывающимся из груди, Стан понял – Том плачет. Безудержно горько, навзрыд.
Наплевав на деликатность, Стан, более не ожидая ни секунды, сгреб трепещущее в конвульсивных рыданиях тело в охапку и, развернув к себе, сжал в крепких объятиях.
– Том… что с тобой? – он успокаивающие похлопывал его по спине. – Что произошло? Том? Ответь мне… Хватит молчать… меня ж, блять, сейчас инсульт хватит от нервов… Что-то с Ником? Ты с ним встретился? Нет? Он заболел? В больнице? Живой?! Почему молчишь, мать твою! Рассказывай! – последние слова он фактически выкрикивал Тому в лицо. Мягкие ободряющие похлопывания непонятно каким образом трансформировались в довольно жесткую встряску: – Ответь мне! Кто-то умер? Господи, да я тут с тобой мозгами двинусь…
Том, наконец-то отреагировавший на сходящего от волнения с ума Стана, прохрипел в мокрую от слез шею:
– Нет-нет, все живы… и здоровы. Я встретился с Ником.
– Он на тебя обижен? Не хочет видеть? Отказался общаться?
– O нет… Он прекрасно себя вел. Встреча прошла… лучше и не пожелаешь. Мы с ним замечательно общались… но мне почему-то так больно! – Том вновь всхлипнул.
– Почему? Где болит? – в очередной раз встревожился Стан.
– Вот здесь! – Том схватился за грудь, точно пациент в отделении кардиологии. – Душа у меня ноет, понимаешь?
– Душа, стало быть…Так это нормально. Абсолютно нормально, – облегченно вздохнул Стан, прижимая к себе Тома покрепче. – На то она и душа – то болит, то радуется. Успокойся, родной, поболит и скоро отпустит.
– Ни фига не отпускает, – глухо отозвался Том, – только хуже становится. Еле-еле машину до дома довел, думал в столб по дороге вшарахаюсь…
– Ничего, ты справишься… обязательно справишься. Ты сильный… – продолжал успокаивать Стан, мягко сцеловывая бегущие по щекам слезы.
– Прости, я сам не понимаю, чего это меня так прорвало… будто сорванный кран, – бормотал невнятно Том, невольно подставляя мокрое лицо под поцелуи.
– Специалистов нет. Психиатры и священники чего-то там еще рыпаются, но без толку – души, как болели, так и продолжают. Тут важно причину найти. Почему именно ноет? Разобрался? Из-за Ника?
Том закивал.
– У него проблемы? Над ним издеваются? – пытался докопаться до истины Стан.
– Слава богу, у него все хорошо, – Том хлюпнул носом. – Ник в порядке.
– Так какого, блин, хрена ты тут сырость развел? Уже аж стены плесенью покрылись.
– Не могу без слез на Ника смотреть. Мне его невыносимо жалко! Твою ж налево, эти дети, черт… настолько ранимые и чувствительные! A когда твой собственный ребенок плачет… блять, ужас! Сердце, словно в блендер бросили. Я ни сном ни духом, а тут тебе – бац, по яйцам… Головой о стенку шарахнуться захотелось пару раз. И я бы это и сделал, если бы офицер соцслужбы, нас не мониторил…
– Ааа, так вот оно что… – с улыбкой протянул Стан. – Все с тобой понятно. Добро пожаловать в мир родителей. Запасайся успокоительными таблетками. Подобные приступы частенько будут повторяться. Это навсегда.
– Навсегда? – с оттенком панки прошептал Том.
– Представь себе. На всю жизнь. Захотел быть отцом – получай. В комплекте с прекрасным ребенком приходит постоянная тревога, бессонные ночи, испорченные нервы… и целая куча других побочных эффектов. Но мы все эти ‘сюрпризы’ принимаем безропотно и даже с благодарностью. Быть родителем – великое благословение. Никогда об этом не забывай.
– Но также реально слететь с катушек можно.
– Разумеется, возможно, но, дорогой мой, нужно держать себя в руках… Вообще-то, точной статистики нет, но предполагаю, процент родителей, тайно причиняющих себе вред довольно большой. Даже я порой себе по морде вламываю, если с Элли какие-нибудь неприятности. Всяко бывает: и бьем себя, и головой стучимся о стену, и рыдаем в тайне от всех, и не спим толком годами. Быть отцом – тяжелый крест… Но, с другой стороны, уж прости за высокопарность – это дар свыше.
Объятия и поцелуи оказывали нужное действие на растроенного парня: ощущая ласковые губы Стана на своем лице, Том пылко отвечал на поцелуи:
– Стан… слушай, мм, ты меня так классно успокаиваешь… Давай сексом займемся.
– Ого? Ничего у тебя перепады настроения. Чего это вдруг?
– У меня стресс. Сильнейший. Нервное перенапряжение такого уровня – всегда снимается сексом.
– Всегда? – то ли изумился, то ли возмутился Стан. – А не будь меня сейчас рядом? С кем бы ты этот стресс снимал?
– Что за провокационные вопросы? Со своими двумя подружками по сексу – левой и правой рукой. Я обоими владею в совершенстве.
– Значит иди в туалет и отдавайся своим двум совершенствам, амбидекстральный ты наш*[2].
– Так это ж если б тебя рядом не было. Но ты же есть? – находчиво парировал Том.
– Послушай, дорогой, секс – замечательная штука, но использовать его, как укрытие от реальности… – Стан собирался поумничать, мол, психологическая боль, постоянно погашаемая сексом, впоследствии приводит к сексозависимости. Однако, задумавшись на секунду, отступил от первоначально запланированного варианта:
– Ты совершенно прав, стресс и нервное перенапряжение лучше всего снимать сексом, – придавив Тома к барной стойке и запустив пальцы в выстриженный затылок, Стан пронзил его пристальным взглядом. – Но только, когда я рядом. Стресс и все остальное можно снимать исключительно со мной.
Мягко подпрыгнув, Том уселся на мраморной столешнице. Крепко обвив руками шею Стана, ногами его бедра, притянул к себе вплотную.
– С преогромным удовольствием, всю свою жизнь готов снимать с себя нервное напряжение и все остальное вплоть до носков в твоем присутствии. Только ты уж потом не жалуйся. Надеюсь, сам понимаешь, на что подвязываешься.
– Я, да будет тебе известно, мужчина серьезный, – шептал Стан, сплетая горячие языки. – Раз сказал, снимать с себя все исключительно в моем присутствии, значит, подписываюсь под каждым словом.
***
Заметки автора (сноски):
полнейший пердимонокль с горностаем*[1] – возможно, многим уже известно, но лично меня удивила и порадовала этимология данного слова. Происходит, оказывается, от франц. perdit monocle ‘потерял монокль’. Монокль удерживается в глазной впадине бровью. Испытывая чувство удивления, люди непроизвольно поднимают брови, что приводит к выпадению монокля у человека, носящего таковой. Итак, пердимонокль – это нечто, вызывающее сильное удивление, а вовсе не то, что многие успели подумать :))
—
амбидекстральный ты наш*[2] – Амбидекстрия – способность владеть одинаково ловко обеими конечностями. В переводе с латыни ambi – означает «оба», а dexter – «правая сторона». То есть получается, что амбидекстр это человек, у которого обе руки работают как правые.
***
Конец главы 27
Не забывайте комментировать и голосовать 🙂
Автор: evaewart / Eva