Глава 26 Нечаянный портрет
Автор: evaewart / Eva
Бета: fr-sagan
***
Пока Орфей в другой комнате рылся в своем рюкзаке в поисках подходящей косметики для маскировки с каждой минутой все ярче и ярче расцветающего синяка, Том налил им со Станом еще по чашке кофе.
– Ну как? – он наконец-то задал интересующий его вопрос, сделав глоток горького тонизирующего напитка. – Вы с ним поговорили? Ты все-таки нашел в себе силы отказать ему?
– А что? Мог быть какой-нибудь другой вариант? Разумеется, отказал – несмотря на все его очарование, есть кое-кто гораздо милее, – подперев щеку ладонью, Стан влюбленными глазами залип на побитом лице Тома. – Ты сейчас точно вернувшийся после уличных боев котяра. Слегка подран, но не побежден.
Наклонившись, Том чмокнул его в нос:
– Перестань отклоняться от темы. Лучше скажи честно… жалко тебе его?
– Очень жалко, но принимать важные решения, основываясь на жалости – рецепт для катастрофы. Никому хорошо от этого не будет, и в первую очередь – ему. Нет уж, спасибо, мне уже не семнадцать и еще не девяносто пять. Другими словами – я пока что в своем уме.
– А он найдет себе обалденного суперкрутого парня и все у них будет ох как зашибись. И ты позеленеешь от ревности – будешь локти лить и слезы кусать.
Стан на пару секунд замер, удивленно открыв рот:
– Хах, паршивец! Да ты, оказывается, все подслушал?
– Ну не все, а кое-что…
– И? Что ты думаешь по этому поводу?
Лицо Тома озарилось радостной улыбкой:
– Мне очень понравилось услышанное. Поэтому сейчас я в прекрасном настроении.
—
Отказавшись от кисточек и спонжей для нанесения тонального крема и пудры, Том использовал кончики безымянного пальца и мизинца. Дэйв со Станом завороженно наблюдали за работой профессионального художника, под волшебными пальцами которого припухлость на левой скуле магическим образом полностью исчезла. Причем нанесенная на лицо краска совсем не бросалась в глаза, будто ее и вовсе не было.
– Ох…хренеть – восторженно вздохнул музыкант. – Том, ты гений макияжа. Нафига ты вкалываешь, копаешь все эти ландшафты, если тебе нужно попросту открыть свой салон красоты?
– Видишь ли, Орфей, творчество – это, безусловно, интересно и замечательно, но за труды ландшафтника платят значительно больше.
– О, так ты оказывается весьма меркантильный гений… – А сколько ты возьмешь за мой макияж вечером? – поинтересовался музыкант. – Спрашиваю заранее, а то ведь может и не хватить накиданного в футляр парнаса.
– Не переживай. Тебе сделаю бесплатно. Вообще, можно поработать над твоим стилем, сделать имидж более четким, и узнаваемым, и, опять же – без денежного вознаграждения.
– Значит, в моих деньгах мало заинтересован… постель тоже вряд ли со мной воодушевит… – задумался Дэйв. – А чего же ты хочешь? Явно ведь куда-то клонишь, – Дэйв подозрительно прищурился.
– Ух, какой Орфей у нас, оказывается, проницательный, – улыбнулся Том. – А говорил, не читаешь эмоциональный фон… – В общем, есть у меня умная идейка, но я, честно сказать, сомневаюсь, сможешь ли ты мне помочь… Скажи, что ты думаешь о Россе?
– Бобби?
– Да, бобби с волевым подбородком и ямочкой на левой щеке. Как он тебе?
– Ничего, вроде…
– Нравится?
– Смотря в каком смысле.
– Скажем так, в общечеловеческом смысле?
– В общечеловеческом, стало быть… да вроде нормальный крендель. Хотя, нет, нормальность утверждать не берусь, но он мужик крутой. Сильный, спортивный, яркий доминирующий типаж. По-моему, даже слишком доминирующий.
– Ого, сколько интересной информации? А откуда ты это все знаешь?
– Я не знаю, а просто так чувствую – от него исходят флюиды абсолютной доминантности.
– Но это ведь позитивный фактор? – непонятно куда, но Том явно гнул свою линию. Тебе ведь импонируют сильные личности?
– Разумеется, – Дэйв негодующе пожал плечами. – Они всем импонируют. Разве может не нравится кто-то, у кого есть ответы на вопросы? Они тебе все расскажут и покажут, научат, что делать и какую мысль думать. Это, согласись, весьма удобно. К сожалению, порой они перегибают палку, превращаясь в полнейших фриков, помешанных на контроле. Впрочем, будем надеяться, Россу удастся избежать столь печальной участи… А чего ты, собственно, добиваешься, Том?
– А… Я вот как раз собирался попросить твоей помощи… отвадить его от меня.
Орфей изумленно уставился на Тома:
– В смысле “отвадить”? Он ведь тебе не кошак бездомный, чтобы его отваживать?
– Я выбрал неудачное слово… имелось в виду: переключи его внимание от меня на свою сторону.
– A почему ты меня об этом просишь?
– Мне больше просить некого. У меня здесь, кроме вас со Станом никого и нет… Орфей, я же не требую тебя заниматься с ним, прости господи, каким непотребством, однако ты можешь познакомить его со своими фанатами, вдруг он кем и заинтересуется? Может, ему там кто-нибудь в душу западет?
– А чего ты переживаешь? Вы ж с ним вроде друзья? Зачем ему ослаблять хватку? – Орфей играл в непонимание.
– Даже в качестве друга он излишне прессингует и напрягает.
– Ух какие сложности, ей-богу, почему бы тебе его просто не послать? – намазывая круассан клубничным джемом, с видом профессионального, умудренного опытом психолога-консультанта поинтересовался Стан.
– Вот еще один умный, по горшкам дежурный… – Том бросил на него негодующий взгляд. – Чуть что – сразу посылай. Тоже мне, великие посылатели… А если бы тебя так все посылали? Дорогой мой, это жестоко и грубо. Я человек культурный и гуманный. Посылаю в крайних случаях: когда более конструктивные методы уже исчерпаны.
– Ах да, прости, конечно, – понимающе закивал Стан. – Я сразу обратил внимание на твои тонкие манеры, конструктивные методы. Еще в тот дождливый день перед школой. Они мне, так сказать, бросились в глаза… в виде кулака в челюсть. Ты тогда меня невероятно вежливо и гуманно за грудки тряс и в порыве хороших манер оставил пару вмятин на машине. На новой машине, между прочим.
– Какой же ты злопамятный, – с печальным упреком пробормотал Том. – Я ведь уже извинялся… кто старое помянет, тому глаз вон. Давай заплачу за ремонт? Только, бога ради, перестань меня упрекать. И, кроме того, я только что объяснил – так я поступаю в крайних случаях. Понимаешь? Тот эпизод, о котором ты неустанно упоминаешь и являлся тем самым крайним случаем. Как бы то ни было, Орфей, введи Росса в круг своих знакомств. Вдруг поможет, и он поослабит хватку и направит свою буйную энергию в другое русло. Короче, не до него мне сейчас.
– О… Ну я ничего не обещаю, – замялся музыкант, вспомнив, что фактически об идентичной услуге он совсем недавно просил бобби.
“Бред полный получается, – вздохнул про себя Дэйв. – Росс будет стараться отвлекать Тома от Стана, а мне тем временем придется перетягивать внимание Росса от Тома? Тьфу ты, блин горелый, мгновенная карма… сам виноват, нефиг было рыть яму для Тома.
– Я, конечно, познакомлю его с кем-нибудь… по крайней мере, попытаюсь, а там уже дело всецело его личное. Не возлагай на меня слишком больших надежд. Чудо может и не состояться.
– Спасибо, Орфей, всем сердцем верю в твое благотворное влияние на нашего сурового, не избалованного радостями жизни офицера Росса. Меньше всего мне хочется идти в паб и подвергаться его прилипаниям.
– Послушай, Том, – Стан накрыл его руку своей. – Не переживай. Если вдруг он начнет к тебе лезть, он будет иметь дело со мной.
– Да я ему сам горло перегрызу, – манерно моргая глазками, заверил Том; одной рукой он наносил последние штрихи своего мастерского макияжа, а второй, с удовольствием переплел пальцы с пальцами Стана: – Реально перегрызу… В элементе. Цап – и кадык на асфальте. У меня зубы – холодное оружие.
– Кстати, всегда хотел спросить, – Орфей вмешался, нарушив интимное поглаживание рук. – Как ты умудряешься сохранять безукоризненно белые зубы при таком мощном потреблении никотина? Дымишь ведь реально, как печь в пекарне.
– Вообще-то, я хороший мальчик – почти бросил. Обычно в день уходило две пачки. Сейчас всего десять штук. Что же касается внешнего вида – можно поблагодарить генетику. Воистину великая вещь. Моя матушка курит всю жизнь похлеще меня, а зубы – тигровая акула отдыхает. Ни одной пломбы. Но, если открыть все карты, то основной секрет белоснежной улыбки – весьма приличный счет моему дантисту. Каждые четыре месяца глубокая чистка и полировка, – Том улыбнулся точно в рекламе зубной пасты, сверкнув верхним правым конусовидным клыком – одновременно хищным и милым.
– Ладно, ребятки, с вами весело, но мне пора – ребенок ждет.
– А во сколько встреча? – уточнил Стан.
– Через пятьдесят минут. Мне еще одеться нужно в нечто толковое и доехать…
– Чересчур официальный вид может насторожить Ника. Думаю, пиджак и галстук лучше отменить. Советую, белую рубашку, верхнюю пуговицу не застегивай, и мягкий светло-серый пуловер. Тебе пойдет.
– А… у меня нет такого.
– Возьми у меня. Ты же сам сказал, будто ориентируешься в моем шкафу лучше, чем в своем. Бери все, что тебе понравится, и даже не спрашивай. Размер у нас практически одинаковый.
—
Сказать, что Том волновался перед встречей с Ником – это вообще ничего не сказать. Пожалуй, впервые он испытывал столь странный и сильный вид нервозности, с которым знакомы лишь те, кому удалось произвести на свет свое несравненное чадо.
О боже… как ни крути, а наши дети имеют над нами совершенно неограниченную, абсолютную власть.
“Ужас какой-то, я еще официально и отцом не признан, а уже готов в котлету расшибиться, только бы у Ника все было хорошо… Так хочу этому киндеру понравится, и чтоб он меня любил… боже, сердце сейчас горло разорвет!”
Состояние Тома приближалось по своей интенсивности к паническому. Он едва на ногах держался, колени странно дергались, диафрагма то слишком активно сокращалась, то напрочь отказывалась сделать вдох.
Видя плачевное состояние новообразовавшегося папаши, и приемные родители Ника, и офицер социальной службы, кстати, весьма приятная барышня, морально поддерживали его. Носились с ним, как с жертвой землетрясения, только-только спасенного из-под кирпичей разрушенного здания. Успокаивающе похлопывая его по плечам, произносили слова замедленно, с особой артикуляционной четкостью:
– Мистер Вайт, не поддавайтесь смятению, держите себя в руках. Ник замечательный ребенок, вам очень повезло. Вот увидите, настолько он славный и добрый мальчик…
Ник сидел по-турецки в широком кресле гостиной и рисовал в разложенном на коленях альбоме.
Оторвавшись от своего любимого занятия, он поднял на вошедшего, вернее, втолкнутого в комнату, мужчину внимательный взгляд. Том замер на пороге, затрудняясь и шаг ступить под цепким взором юного художника. Возникло острое ощущение, будто его рентгеновскими лучами просветили. Закончив сканирование, милые бровки Ника удивленно подпрыгнули, но он не нарушил молчания, предоставляя взрослым возможность вести ситуацию.
– Ник, помнишь, мы вчера с тобой разговаривали о твоем отце? – мягко обратилась к нему приемная мать, которая больше подходила на роль замечательной приемной бабушки. – Ну вот, это он и есть, твой папа. Его зовут Томас… мистер Томас Вайт. Подойди, Ник, не стесняйся, поздоровайся с ним.
Мальчик подошел, молча взял Тома за руку, отвел к дивану:
– Ты лучше садись, – негромко обратился он к Тому так, что его мог слышать лишь он, – а то упадешь.
– Спасибо, – Том послушно сел.
Ник быстро принес стул и, расположившись близко напротив, молча уставился на своего биологического родителя, восхищенно смотрящего на сына сияющими от всплеска адреналина гетерохромными глазами. Том словно обнимал взглядом ребенка… каждую его клеточку.
– Ник, мы можем оставить вас на несколько минут наедине, – предложила офицер. – Познакомьтесь друг с другом. Нам выйти?
– Да, спасибо, – вежливо отозвался ребенок.
– Ты чувствуешь себя уверенно и комфортно в данной ситуации?
Ник кивнул.
– Если у тебя возникнут какие-нибудь вопросы или понадобится мое внимание, пожалуйста нажми на звонок, – она надела на запястье ребенка браслет с кнопкой для вызова. – Не забудешь?
– Конечно, не переживайте, – успокоил ее Ник.
Оставшись одни, они какое-то время молчали, рассматривая друг друга. Ник, протянув руку, аккуратно дотронулся тонкими пальчиками к каждой из трех родинок на щеке Тома, тот, в свою очередь, сделал тоже самое. Затем мальчик провел пальчиком по контуру уха, Том повторяя за ним, также обрисовал его ухо. Далее они обоюдно погладили волосы, слoвно проверяя их текстуру, после чего Ник, развернув ладонь Тома вверх, внимательно изучал рисунок линий, сравнивая со своим собственным.
– Ты действительно похож на меня, – произнес ребенок.
– Да, ты прав, мы похожи.
– Жалко, у меня нет твоих глаз… Мои обычные, зеленые.
– Твои глаза великолепны… Наоборот, тебе повезло, что у тебя нет моей аномалии. Очень раздражает, когда все подряд считают нужным сделать какой-нибудь комментарий… и порой далеко не лестный.
– А ты правша или левша? – вдруг поинтересовался мальчик.
– Я владею двумя руками, но рисую только левой.
Ник вдруг радостно улыбнулся.
– И я тоже! А ты… Том, хорошо рисуешь?
– Думаю, неплохо. А ты? Тебе нравится рисовать?
– Я рисую постоянно, – признался мальчик. – Для меня это, как думать. Я думаю руками. Хочешь посмотреть?
– Ты даже не представляешь, насколько сильно я хочу увидеть твои рисунки. Покажешь?
– Конечно, – ребенок протянул ему альбом, который несколько минут назад лежал у него на коленях.
Том с замиранием сердца листал страницы, любуясь рисунками своего самого прекрасного и сааамого талантливого в мире сына.
Внезапно он замер, комок воздуха застрял в горле:
– Силы небесные… – прошептал он. Карандашный набросок ребенка неполных девяти лет изумлял своей виртуозностью: стройная фигура молодого мужчины, руки в карманах брюк, ветер треплет волосы, плечи слегка приподняты, будто ему холодно, напряженный взгляд вдаль… Однако шокировало Тома другое, – с альбомного листа на него смотрел… он сам. Мистер Вайт собственной персоной.
Ник, чуть наклонившись, заглянул в глаза выпавшего на какое-то время в прострацию Тома:
– А я тебя и раньше видел, – объяснил он свой набросок. – Один раз… у ворот школы. Ты там стоял и кого-то ждал… высматривал.
– А… как же ты меня заметил?
– Из окна моего класса.
– Там у ворот всегда полно родителей…
– Это привычка. Мне нравится, когда родители приходят за своими детьми, ищут их взглядом, а потом, наконец, находят… и их лица меняются. Они становятся такими счастливыми. А ты стоял один немного в стороне и ждал. Долго ждал… но твои глаза так и не стали счастливыми.
– Господи, Ник… – сердце Тома болезненно сжалось в груди. Удавиться, блять, захотелось после его слов. Милый маленький котенок мог лишь наблюдать за тем, как чужие родители любят своих детей. Причем не просто наблюдать, а изучить каждый оттенок на их лицах. Боже… боже, мать вашу, как же больно!
– Ник… – Том бережно обнял ребенка, прижавшись губами к его светлым волосам. – Ник, ты ведь догадываешься, кого именно я ждал возле школы?
– Меня?
– Конечно, тебя. Кого же еще? Ты мой ребенок. Мой единственный самый замечательный в мире ребенок, и никакой другой мне нужен. Только ты. Только ты…
***
Конец главы 26
Не забывайте комментировать и голосовать 🙂
Автор: evaewart / Eva