Глава 25 Батут для сердца
Автор: evaewart / Eva
Бета: fr-sagan
***
Облачившись в футболку, спортивные штаны и теплую толстовку, Том, впрыгнув в кроссовки, помчался в булочную. Долго искать не пришлось: буквально в ста ярдах*[1] от дома вверх по улице маленькая частная пекарня источала божественный аромат на весь район.
Отоварившись заказанной свежей выпечкой на завтрак, он еще и в польском магазинчике приобрел продукты первой необходимости. Заполнив до отказа четвертую сумку мандаринами, апельсинами, бананами, клубникой, авокадо, киви, картофелем, морковью, рисом, спагетти, маслом, грибами… он решил, что им со Станом следует вместе составить список того, чем запаковать страдающий от голода, холода и одиночества холодильник, а потом вдвоем съездить в супермаркет на шоппинг… “Заодно и выясню его предпочтения в еде”, – думал Том, строя оптимистичные планы на ближайшее будущее.
Пока Том совершал чудеса хозяйственности, в гостиной мистера Юанса состоялся, может, не самый приятный, но весьма полезный и необходимый разговор.
Стан решил в конце концов достучаться до сдвинутых набекрень мозгов парня, чтобы тот, невзирая на всю свою болезненную зацикленность, избавился от призрачных иллюзий и наконец-то принял важный факт – отношения между ними невозможны.
Не способен оставаться в качестве друга, стало быть – вот тебе бог, а вот порог. Проваливай на все четыре стороны.
– Получается, вы с Томом уже и живете вместе?
Стан кивнул:
– Да, так и есть. К сожалению, мы еще не живем вместе в том смысле, какой ты вкладываешь в данные слова, но именно к этому я и стремлюсь. В любом случае, на данный момент Том живет у меня. После операции мне необходима помощь. Сам видишь, я даже поднимаюсь с трудом.
– Как-то все… слишком неожиданно и весьма поспешно произошло, – печально вздохнул Дэйв. – Разве столь важные решения не требуют к себе более серьезного отношения?
– Несомненно, требуют. Весьма разумный подход. Только этак можно и полжизни думать, собираться с духом, взвешивая за и против, до глубокой старости дожить и сдохнуть в одиночестве. Я слишком долго был здравомыслящим и осторожным. Увы, запасной жизни у меня нет, а ныне текущая весьма стремительно катится к сороковнику. Надоело быть сомневающимся дрыщом – хочу жить здесь и сейчас.
-…мм, и именно он должен тебе помогать, и никто другой?
– Ты все правильно понимаешь – только он и никто другой. Пока я полностью не восстановлюсь, а на это потребуется… долгое время, Том будет со мной.
– А что же произойдет после того? Том переселится к себе?
Стан неопределенно пожал плечами:
– Возможно, но я надеюсь, к тому времени он привыкнет ко мне, привяжется и уже сам не захочет уходить.
Хорошо, – поникшим тоном отозвался Орфей. – Я все понял… я на самом деле все понял. Можешь не переживать, отныне я перестану преследовать тебя и добиваться твоей… любви. Но взамен прошу лишь одного: хотя бы раз в жизни обними меня и поцелуй. И скажи, что я классный и замечательный… и что ты желаешь мне счастья.
Просьба парня каким-то невероятным образом являла собой симбиоз мольбы, жалобы, приказа, требования, претензии, ультиматума, домогательства… в общем, всего того, чем виртуозно владеют профессионалы-попрошайки. Ответить отказом – невероятно сложно.
Дэйв полусидел на старинном кабинетном столе, молча глядя на Стана потухшим взглядом. Весь, точно забытый при переезде в другой город щен, смирившийся после многолетних поисков и ожиданий с жестокой реальностью – хозяин его уже не вернется никогда.
Стан подошел к нему, заключив в кольцо объятий, погладил мягкие, темно-каштановые волосы, столь выразительно подчеркивающие синеву его светлых глаз.
Прижимая парня к себе и нежно укачивая, будто ребенка, он неторопливо прикоснулся губами к макушке:
– Орфей, – своим умиротворяющим голосом произнес Стан, – ты на самом деле классный: красивый, очаровательный, необычайно талантливый. Действительно замечательный… но не для меня.
Закрыв глаза, Дэйв уткнулся в шею Стана, словно пытаясь навсегда запомнить тепло и аромат его тела:
– Неужели в твоем сердце для меня совсем нет места? – Дэйв хватался за последнюю соломинку.
– Ни миллиметра, прости… оно целиком и полностью занято Томом. Я прочно запал на него… А ты обязательно встретишь того, кто будет любить тебя всей душой.
– Да уж можешь не сомневаться, я найду себе суперкрутого парня, и будет у нас с ним все зашибись, вот тогда ты ох как пожалеешь, что выбрал другого… а я скажу: а все уже, все – слишком поздно, так тебе и надо, лей теперь слезы и кусай свои локти.
– Я искренне желаю тебе счастья, Дэйв.
– Спасибо… Я тебе и правда не подхожу, – отозвался Орфей. – Айк был говнюком еще тем, и Том твой – тоже говнюк. Ты у нас по плохим парням… А я мягкий, нежный и культурный. Совсем не в твоем вкусе. Но… дружить-то ты со мной сможешь?
– Конечно, почему нет? Однако при жестком условии: никаких подкатов с твоей стороны. Клеиться ко мне категорически запрещено. Иначе, все наши контакты прекращаются – я ставлю большую и жирную точку.
– Очень жирную?
– Можешь даже не сомневаться – у этой точки ожирение четвертой степени.
—
Вернувшись с покупками, Том, не заходя к себе, поспешил в апартаменты Стана. Входная дверь оставалась открытой, поэтому он без стука протиснулся со всеми своими сумками (по три до предела раздутых пакета в каждой руке) и отправился прямиком на кухню. Бесшумно проходя по великолепному ворсистому ковру коридора, он вдруг на мгновение остановился и, сделав шаг назад, заглянул в гостиную.
Светлому взору Тома предстала довольно любопытная картина, впрочем, не сказать, чтобы очень приятная… Скорее наоборот – весьма-весьма отталкивающее зрелище для неподготовленных невинных глаз: Орфей, весь такой из себя несчастный и печальный гибрид щенокотенка, сидел на столе, а Стан, чуть возвышаясь над ним, нежно прижимал падлюку к себе.
“Ну вот, блин горелый, стоило их оставить буквально на полчаса, и они уже тут вовсю зажимаются!” – подумал Том ощутив тягостный прилив ревности. И тут, как будто объятий было недостаточно, Стан нежно поцеловал макушку парня.
“Тьфу ты, мать моя женщина… Это еще что за телячьи нежности? – Тома передернуло. – Я, конечно, не ревнивый, но тяжкие телесные повреждения нанесу обоим”. Он уж было совсем решил швырнуть сумки на пол, ворваться в комнату и врезать придуркам по их наглым мордам, но в этот момент слова, произнесенные гипнотическим голосом Стана, остановили его.
– Орфей, ты на самом деле классный: красивый, очаровательный, необычайно талантливый. Действительно замечательный… но не для меня.
“Ути-пуси, какие мы великодушные, добрые и благородные, блять, королевичи”, – прокомментировал мысленно Том.
– Неужели в твоем сердце для меня совсем нет места?
“Ах ты ж, псина горбатая, до последнего из себя сопли выжимает, на жалость давит… Вломить бы ему сейчас от души”, – не испытывая ни капли сострадания к несчастному отверженному, думал Том.
– Ни миллиметра, прости… оно целиком и полностью занято Томом. Я прочно запал на него. А ты обязательно встретишь того, кто будет любить тебя всей душой…
Счастливая улыбка невольно засияла на губах Тома.
Сказанная Станом фраза произвела на него неизгладимое впечатление. Вдруг бросило в жар, словно от выпитого залпом гигантского кубка шампанского. “Я прочно запал на него”, “Я прочно запал на него”, вновь и вновь сладким эхом повторялось в ушах. Том поплыл… Голова закружилась, дыхание перехватило; если бы не занятые сумками руки, он бы схватился за грудь, пытаясь утихомирить бешено подпрыгивающее, словно на батуте, крутящее сальто сердце.
Осторожно, стараясь не шелестеть пакетами, Том в чудесном расположении духа прошел на кухню и, беззаботно насвистывая Бони Эм “Распутин”, принялся накрывать на стол.
Через несколько минут он вновь заглянул в гостиную:
– Эй, мужики, хватит уже сопли дуть, идите завтракать, а то все остынет.
Обняв Стана за талию, точно в соответствии с наставлениями сестры Норы, Том помог ему неторопливо, сохраняя правильную осанку, дойти до столовой и сесть за щедро накрытый стол. Тому удивительно легко и быстро удалось приготовить вполне-таки толковый завтрак: на выбор кукурузные, пшеничные, рисовые хлопья, мюсли, молоко, яичница-болтунья, причем для Стана приготовленная исключительно из белка; круассаны, французские и масляные булочки , мед, клубничный джем, апельсиновый сок, фруктовый смузи. В общем, Том постарался на славу. Стол, между прочим, тоже удачно сервировал. Все, как его высочеству Стану нравится: бокалы из плотного стекла на короткой ножке для смузи, отдельные для сока, изысканные, скорее всего раритетные чашки для чая и кофе… “Орфей, мелкий паршивец, ничего не подготовил, – заметил про себя Том. – Лишь кофе достал из кухонного шкафа, и все на этом. Зашибись, помощничек. Но его можно понять, он же был занят душещипательной беседой с его несчастной неразделенной любовью с большой буквы… в общем, хрен с ним, прощаю”.
– Дэйв, ты чего стоишь, мнешься? – спокойно, без каких бы то ни было негативных эмоций позвал он парня, всего полчаса назад оставившего синяк на его лице. – Или тебе особое приглашение нужно? Давай быстро за стол. Я и на тебя приготовил, сядь поешь, может, добрее станешь.
Разместившись за столом, трое мужчин какое-то время молчали, поглядывая друг на друга.
– О боже… Том, что с твоим лицом? – воскликнул Стан. Он только сейчас заметил припухшую от удара скулу.
– А ты догадайся с трех раз, – очаровательно улыбаясь, ответил Том. – Я дам тебе небольшую наводку, чтоб ты долго не мучился в догадках. Итак, он выглядит совершенно невинным щеночком, великолепно притворяется миролюбивым, виртуозно играет на музыкальных инструментах, как правило, струнных, иногда поет… голос, кстати, красивый… Короче, Орфей постарался. Я ему тут дверь открываю, а он мне херааак по роже – аж бубенчики зазвенели.
Стан перевел на провинившегося “невинного щеночка” полный укора взгляд:
– Дэйв?! Откуда такая жестокость? Ты вообще в своем уме? Как ты мог разбить ему лицо? У него ведь сегодня встреча. Человек первый раз в жизни официально встречается со своим сыном! Что о нем подумают социальные работники? Думаешь, с таким фингалом он произведет на них впечатление благонадежного и ответственного человека, которому можно доверить ребенка? Им же только повод дай – они к любой мелочи цепляться будут!
– Да ядрен-батон! А у меня, типа, доступ к его недельному расписанию, которое я, как молитвенник на ночь, читаю? Откуда же мне знать о его важных встречах? – казалось, Дэйв готов расплакаться от столь строгого выговора.
Том смотрел на Стана с чувством нескрываемой благодарности, бурное негодование возлюбленного будоражило кровь похлеще пяти столовых ложек сахара, принятых натощак.
“Ой… в груди затеребенькало, – охнул про себя Том. – Амур, похоже, взялся за дело всерьез, столько стрел в меня понаштыркал, шельмец. Святой Себастьян отдыхает…”
Переведя взгляд на покрасневшего Орфея, Том прищурился:
– Что, поганец, заерзал? Незнание не освобождает от ответственности. Вину придется искупать кровью.
– И как мне это сделать? – вкрадчиво спросил Дэйв.
– После завтрака посуду помоешь и уберешься на кухне. Стану еще такое нельзя, а мне скоро уезжать надо.
– Том, ты не можешь ехать в таком виде, – вмешался Стан.
– Не переживай, футболку и толстовку заменю на форменную рубашку и галстук.
– Вообще-то я имел в виду твое лицо, а не одежду. Так, Орфей, помогай. Достань из морозилки лед, там его целая куча, заверни в тонкое полотенце и держи на скуле Тома минут десять, не меньше.
Дэйв безропотно, четко следуя инструкции, выполнил поручение: приложил ледяной компресс к ушибу и терпеливо держал до тех пор, пока Том не запротестовал:
– Да хватит уже! Ты мне сейчас нерв какой-нибудь заморозишь. Лучше уж с синяком, чем всю жизнь с перекошенной мордой ходить.
– Потерпи еще пару минут. Все будет нормально с твоим лицом, не перекосит. Синяк уже совсем незаметный… еще можно немного припудруть или тональным замазать и будешь выглядеть образцово-показательным родителем, – успокаивал Дэйв Тома, прижимая компресс покрепче. Он даже не ел ничего, бедняжка, пока опухоль и впрямь не уменьшилась в размерах… Том его из жалости клубникой подкармливал, словно птенчика.
– Хм…тональным кремом или запудрить, – задумчиво повторил он, накалывая здоровенную клубнику на вилку и протискивая ее целиком в рот Орфею, похоже явно против воли последнего. – Да запросто, у меня же этих пудр и кремов – навалом, еще и тушь для ресниц и подводка для глаз… только вот любимой помады нет, кто-то стибрил из сумочки вчера на дискотеке.
– Мне показалось? Или я все-таки услышал в твоей интонации долю сарказма? – уточнил музыкант, пережевывая сочную ягоду.
– Орфей, ты издеваешься? Откуда у меня косметика?
– Том, в отношении меня не стоит употреблять иронию или сарказм и тому подобные тонкости – я плохо улавливаю эмоциональный фон человека… Поэтому если нет пудры, так и скажи – я тебе свою одолжу.
И Стан, и Том одновременно уставились на парня, более внимательно разглядывая его лицо.
– А у тебя, что ли, косметичка всегда с собой? – наконец поинтересовался Том.
– Представь себе.
– И даже сейчас?
– Разумеется. У меня вечером выступление, а потом встреча с фанатами. А фанаты такие… постоянно фотографируют меня и обожают селфи с очень близкого расстояния.
– О? У тебя оказывается и фангруппа есть? – удивился Стан.
– Есть, – улыбнулся Дэйв. – Я и сам не знал, пока мне не сообщили. Они милые и безобидные. Думаю, им просто нравится сочетание моей гитары и внешности. Если есть желание загуглите “Красавчик с гитарой в центре Данди”. Там будет куча информации и фоток… В общем, пудра у меня есть всегда, чтобы репа не блестела на фотках. Давай помогу тебе синяк замазать.
– Спасибо, я лучше сам, – Том вежливо отклонил предложение.
Дэйв усомнился в его навыках.
– А ты сможешь? Думаешь, это легко? На самом деле там есть свои хитрости и тонкости.
– Орфей, солнце, ты, вероятно, не в курсе, но я художник профи – весьма хорошо осведомлен о всех видах красок и их использовании. Хочешь, сделаю тебе такой крутой макияж – все фанаты обосрутся от твоей небесной красоты.
– Во-первых, пожалуйста не говори о моих фанатах в такой пренебрежительной манере. Они единственные люди, которые, хоть и по-своему, но любят меня и ценят мое творчество. А во-вторых… от макияжа не откажусь. Сделаешь перед выступлением? Я буду играть в ирландском пабе. Кстати, у вас там, насколько я помню, встреча с Россом?
– Да, но не сегодня, – Стан, вдруг оторвавшись от свежайшей масляной булочки, поддержал разговор.
– А почему? – Дэйв почувствовал легкое разочарование. – Вроде договаривались, в выходные после выписки.
– Нам нельзя пить, – исчерпывающе пояснил Стан. – Я до сих пор на антибиотиках, а Том несет за меня ответственность, к тому же, он за рулем.
– Ему совсем не обязательно сидеть трезвому, – гнул свою линию музыкант. – Я отвезу вас домой без проблем.
– Нет, – мягко возразил Стан, – ты будешь занят. У тебя встреча с фанатами.
– На крайний случай всегда можно вызвать такси… Мне бы очень хотелось, чтобы вы поддержали меня.
– Орфей, – вмешался в спор Том, поставив в нем точку. – Мы постараемся приехать, но, сам понимаешь, все зависит от самочувствия Стана. Если он в порядке – значит, группа поддержки в нашем лице тебе обеспечена.
Просунув очередную ягоду Орфею в рот, он бросил критический взгляд на Стана, который активно расправлялся со вторым круассаном:
– Стан, на круассанчики-то не налегай. Тебе можно только один – без масла, они и так сверхжирные.
– Я уже не в больнице, диета закончена, мне все можно.
– Да, ты уже не в больнице, но на диете еще три дня сидишь. Вообще, еда на столе лишь для нас с Орфеем, а тебе можно кашу, – Том махнул головой в сторону кастрюль на плите. Не сопротивляйся, вот ваша овсянка, сэр. Давай-давай, не стесняйся. Зря я, что ли, старался? Не хочешь овсянку, попробуй мягкий рис. Готово и то, и другое, выбирай, чего душеньке нашей угодно?
– Душеньке нашей ничего из предложенной гадости не угодно. Мы желаем жареных говяжьих сосисок, кровянки и бекон с картофелем фри.
– Ох, ты только посмотри, какие мы с утра пораньше привередливые, и не стыдно нам? Рис с овсянкой, видите ли, не по вкусу. А знаешь, сколько голодных людей с превеликой благодарностью съели бы сейчас эту гадость? Хватит капризничать, открывай рот, скажи “a”, – Том поднес ложку с кашей к губам Стана.
– Не нужно меня кормить, я сам съем, так и быть.
– Вот и умница, кушай, солнышко, а то совсем отощал. Кубики на прессе такие выразительные, не из-за накаченности, а потому что живот к спине прилип. И смузи пей. Я столько наблендерил – свежайший. Из клубники, манго, бананов, черники и апельсинов. Очень полезно, тебе можно его галлонами пить*[2], без ограничений. Вперед, залей это все в себя, и я отстану.
Дэйв не выдержал:
– Тьфу ты, тошно прям на вас смотреть! И не стыдно вам ни грамма? – возмутился он. – Такая, блин, вся из себя идиллическая парочка – совести у вас никакой нет! Показатели полного довольства аж зашкаливают. Самим от себя не противно? Разве можно так нагло светиться от счастья рядом с одиноким и несчастным человеком? Да за такое поведение штрафовать нужно и свободы лишать на семь суток. Прекращайте флиртовать и изрыгать радугу с порхающими единорогами, а то, на вас глядя, повеситься хочется!
Закончив прикладывать компресс и выпотрошив кусочки льда из полотенца в раковину, Дэйв вышел из кухни.
– Ты куда? – и Стан, и Том синхронно крикнули ему вслед.
– За пудрой, – не оборачиваясь, ответил Орфей.
***
Заметки автора (сноски):
буквально в ста ярдах*[1] – 100 ярдов = 91.44 метров
—
тебе можно его галлонами пить* [2] – галлон (англ. gallon, с ударением на [а]) — мера объёма жидкостей в британской системе мер. Британский галлон – 4,55 литра (американский галлон равен 3,78 литра).
***
Конец главы 25
Не забывайте комментировать и голосовать 🙂
Автор: evaewart / Eva