Глава 22 Крыша в свободном полете
Автор: evaewart / Eva
Бета: fr-sagan
***
Получив отказ, Росс, правду сказать, пожалел о своей несдержанности: взял вот как дурак и прямиком вывалил Тому свое предложение встречаться.
“Ужас! Позорище! Долбаный придурок! Словно малолетка после первой банки пива… Надо же, насколько мощная хотелка во мне взыграла, аж невтерпеж, точно на солнцепеке в полдень. Зачем так глупо попер на амбразуру? А подождать день-другой никак? Стоило ведь присмотреться к человеку, дабы понять, что к чему и какая у него вообще ситуация в жизни?” – укорял себя Росс, но, с другой стороны, ему действительно невмоготу было выжидать, наблюдать, приглядываться, взвешивать. Слишком уж ему парень понравился. Сильно-сильно-сильно! Хотелось сгрести в охапку и держать покрепче, – поэтому и выдал признание прямиком в лоб.
Удивительным образом, отказ Тома не поверг Росса в бездну душевной депрессии. Да, чувствовал он себя весьма паршивенько, а как же иначе? Его все-таки бортанули. Причем не оставляя надежды на просветление в будущем. Однако отказ произошел настолько изящно и доброжелательно, что, пожалуй, это был самый недраматический и, по-своему, приятный, несмотря на всю его категоричность, от ворот поворот в жизни офицера Ньюмана.
Надежды на близкие или уж тем паче интимные отношения, ясный перец, канули в лету, но дверью перед носом не хлопнули и на том спасибо. Его запросто могли послать в далекое эротическое путешествие и прервать всяческие контакты. А в действительности великодушно подарили возможность видеться и общаться, конечно, не в качестве партнеров, но… статус хороших приятелей, согласитесь, тоже очень даже ничего.
Том настолько притягивал экзотичностью своей натуры, что ради королевской привилегии видеть райскую птицу, Росс соглашался и на дружбу. Более того, с благодарностью соглашался. Поэтому, как и было оговорено в вербальном контракте друзей, он обеспечил Тому и Стану первоклассный эскорт… или сопровождение? Мм, скорее всего, его услуга представляла собой нечто среднее между охраной и свитой.
“Вот ведь интересно получается, – хмыкнул коп под звуки воющей сирены, – меня безапелляционно зафрендзонили, а я и рад… А что? Отличный повод для радости: мать вашу расперемать, друг – почетное звание”.
—
От больницы они весело домчались до особняка мистера Юанса, представьте себе, без последствий за неполные семнадцать минут.
Том оказался водителем экстра-класса. Стан подумал, что попади Том изначально в подходящую среду обитания, к примеру, в семью какого-нибудь супер-пупер продвинутого автомобилиста, он составил бы конкуренцию выдающимся гонщикам нашей эпохи.
– Знаешь, раньше, – задумчиво глядя в окно на быстро мелькающие деревья и столбы, произнес Стан, – каждый раз, наблюдая полицейскую машину с сиреной, думал – изголодавшиеся копы спешат на обед…
– А теперь?
– А теперь эти наивные представления ушли в безвозвратное прошлое – произошла смена парадигм, – объяснил Стан.
– О? Весьма любопытно… И какая же, мм, концепция легла в новую мировоззренческую основу?
– Теперь, как увижу машину с мигалкой, буду думать, будто влюбленный коп, такой, знаешь, слегка изврат, за кем-то неудачно ухаживает. На любые уловки идет, в попытках пристроить свою полицейскую дубинку.
– Хах, какой интересный эвфемизм про дубинку, мне понравился… – улыбнулся Том. – Только в данном случае, он не дубинку пристраивает, а чистую и светлую мужскую дружбу предлагает. Весьма большая разница, заметь.
– Ну, если чистую, то, конечно… – вздохнул Стан. – Кстати, хотел тебя поблагодарить. Спасибо.
– За что?
– За понимание. Ты очень вовремя подыграл мне. Они и на самом деле поверили, будто ты мой партнер и будешь за мной ухаживать, ночей не спать.
– Стан, ты… неправильно понял. Никакого актерского мастерства я не демонстрировал, и вообще, на сцене мне хорошо удавался лишь образ подсолнуха, довольно сложный, кстати, но на этом мои актерские навыки исчерпываются. Понимаешь, о чем я?
Стан растерянно посмотрел на него:
– Нет.
– Хорошо… Поясняю: если я пообещал, что готов взять ответственность, следовать всем указаниям врача и делать все от себя зависящее, ухаживая за тобой наилучшим образом… значит, так тому и быть. План такой: я переезжаю к тебе и в последующие несколько недель буду жить с тобой до твоего полного выздоровления. К себе вернусь, только когда ты начнешь самостоятельно вставать, ходить, мыться, готовить, стирать, прибирать, варить себе кофе, застегивать ширинку и тому подобное.
– Благодарю, конечно, но я в норме и сам способен… – начал было Стан, но Том прервал его.
– Никаких отговорок. Взрослых дядей и тетей, особенно, если они врачи, обманывать опасно. Ответочка бумерангом прилетает: ты в ванной поскользнешься, порвешь себе какую-нибудь фигню внутри или голову прошибешь, а мне потом до конца жизни комплекс вины на себе тащить? Нет уж, увольте, покорно благодарю – две недели, как минимум, живем вместе, причем, заметь, в весьма близком контакте. Это вопрос решенный, пожалуйста, не возражай.
Заметив несколько обескураженный взгляд Стана, будто тот случайно проглотил слишком большой кусок стейка и безуспешно пытается переварить содержимое своего желудка, Том решил успокоить его.
Невзирая на умопомрачительную скорость, Том, держась лишь правой рукой за руль, левую разместил на бедре своего попутчика, чуть выше колена, довольно чувствительно сжав его:
– Не переживай, дорогой сосед, отныне я, твоя верная няня и сестра-сиделка в одном лице, за тебя отвечаю. Другими словами – ты в моей полной власти.
Если учитывать, что все это время Том курил, не вынимая сигареты из уголка своих чувственных губ, то оставалось лишь изумляться многогранности его одаренности: курить, говорить, управлять машиной, контролируя ее на ста двадцати милях в час, да еще и гладить коленку своему попутчику… Хех, поневоле согласишься: гений не есть какое-либо одно, а сочетание многих великих дарований*.
—
Крепко обняв Стана за талию, Том неторопливо довел его от машины до калитки.
– Тебе тяжело? Может, мне все-таки помочь? – в очередной раз предложил офицер Ньюман из окна своей полицейской машины, но Том категорично отказался.
– Нет-нет, спасибо, своя ноша не тянет, к тому же он легкий, как летящее копье.
Каждый шаг Стану давался с трудом. Однако по мере возможности он старался передвигаться быстрее, отчего сильно хромал, заваливаясь на правую сторону.
– Нет, ты чего весь скособочился? Куда торопишься? Так ходить вредно: шкандыбание может закрепиться в плохую привычку. Лучше идти мееедленно, но ровно. За тобой маньячный бабайка гонится? Спешить нам некуда, старайся найти равновесие, следи за осанкой.
Стан, следуя указаниям, осторожно выпрямился и пошел, практически не припадая на ноги, правда, ради достижения данного успеха пришлось замедлиться раза в три.
– Ну вот, можешь же? Красиво идешь… красиииво, всю жизнь бы на тебя смотрел, любовался… – Том подбадривал и поддерживал Стана морально и физически: расположившись сзади, он опускал несимметрично приподнятые плечи, разглаживал чуть согнувшуюся спину, вдавливал внутрь выступающие лопатки, даже бедра пытался отбалансировать. Поглаживая выпирающие через мягкие спортивные штаны острые бедренные косточки, вдруг отметил вслух:
– Надо бы тебя откормить, слишком уж отощал…
Переступив порог своего дома после недельного отсутствия, Стан с помощью своей новоиспеченной няни опустился в низкое кожаное кресло.
Том с деловой непринужденностью распоряжался:
– Для начала давай-ка быстренько в душ. Я тебе помогу помыться, а потом приготовлю ужин… что-нибудь легкое и вкусное. Сырный омлет? – он вдруг заметил то ли смятение, то ли замешательство на лице своего подопечного. – Если сырный не любишь, можно просто омлет, ты против?
Стан остановил на нем проницательный взгляд:
– Не суетись, Том. Ужинать уже слишком поздно. А вот принять душ – отличная идея, с одной лишь поправкой: я сам.
– Как это сам? Никаких “сам”! Я головой за тебя отвечаю. Док сказал глаз с тебя не спускать. А вдруг ты навернешься и у тебя внутреннее кровотечение откроется? Нет, я пойду с тобой – так спокойнее.
– Том, ты слишком преувеличиваешь. Мне, слава богу, всего лишь вырезали аппендицит, а не ампутировали руки и ноги. Поверь, я вполне способен помыться самостоятельно, до всех стратегически важных мест могу достать.
– А вот и не до всех, – с ходу возразил Том. – Наклоняться ты не можешь, да и нельзя тебе. Как ты ноги себе помоешь? Или будешь с грязными ходить?
– Нет, Том, ты меня ставишь в неловкое положение. Я большой мальчик и как-нибудь справлюсь, а ты, если уж настолько переживаешь, можешь периодически стучать в дверь и спрашивать, жив я еще или уже не очень.
– К чему такие сложности? Зачем волноваться и каждую минуту ломиться в дверь, если можно с моей помощью помыться быстро и без каких бы то ни было проблем?
– Я сказал – нет, – отрезал Стан.
– Почему?! Что вообще за проблемы на ровном месте?
– Хорошо… – Стан устало вздохнул, указав Тому на кресло. – Садись, надо тебе кое-что объяснить… Ааа, – тихо простонал он, осторожно пытаясь закинуть ногу на ногу, но сложный акробатический трюк оказался невыполнимой задачей. – Том, я устал сегодня, нет у меня энергии на витиеватые объяснения, а потому скажу все как есть, чтобы ты более меня не допекал. Готов?
Проигнорировав предложенное ему кресло, Том опустился на пол перед Станом, непосредственно у него между колен… для более четкого визуального контакта:
– Бог ты мой, напустил туману, я аж напрягся весь. Говори уже, что еще с тобой такого ужасного случилось, чего я не знаю?
Увидев припарковавшегося у себя между ног парня, Стан резко отодвинулся, отчего всю нижнюю часть живота скрутило, словно в него из рогатки зарядили с близкого расстояния:
– Oй… ии… – согнувшись, зашипел он, стараясь блокировать боль, отстреливающую в бедра.
– Тш-тш-тш, чего ты дергаешься… резкие движения сейчас опасны… дядя врач сказал – в ближайший месяц никаких танцев, – Том непринужденно гладил стройные ноги своего пациента.
Уже в который раз прикосновения ласковых мужских рук оказывали волшебное действие. С одной стороны, боль непонятным образом отступала, а с другой… по всему телу, от скальпа на голове до пальцев стоп, разливалось неминуемое возбуждение.
“Что ж он творит? Этак я и привыкнуть смогу к моему милому обезболивающему афродизиаку… еще и попутно переметнусь в стройные ряды мазохистов. Чеоорт, поздняки метаться – уже привык и уже переметнулся!”
– Том, – схватив, гладящие его руки, Стан приподнял их от себя на безопасное расстояние. – Прекрати.
Наполненные непониманием разноцветные глаза невинно захлопали веками:
– O, ты опять покраснел. Тебе плохо?
– Нет, мне хорошо. Слишком хорошо, – на мгновение Стан взял паузу, справляясь со сдавившем грудь дыханием. – Боже… Какой же ты недогадливый. Неужели до сих пор не понял? Том, я – гей. А ты, мало того, что красивый мужик, так еще и мой типаж. Полностью в моем вкусе. Физически ты меня… сильно привлекаешь. Каждый раз, как тебя вижу, у меня совершенно определенная реакция тела.
– К…какая реакция? – Том задал вопрос, наивно моргая глазками.
– Ты издеваешься? Кто ж такие вопросы задает? Стоит у меня. Вот ты сидишь, а он стоит.
– И часто стоит? – казалось, Том ничуть не смущался откровениями.
– Всегда. Даже в перерывах между приступами аппендицита. Поэтому перестань меня провоцировать, вот так вот прикасаться, обнимать, гладить и уж тем более мыть в душе. И вообще, давай-ка в этом смысле стараться держать дистанцию.
– Ухм… значит, дистанцию… Однако, когда я тебя в больнице мыл – ты был спокоен. Я не заметил… следов возбуждения.
– Послушай, Том, мы на самом деле должны обсуждать все нюансы моего стояка?
– Разумеется. Тему мы затронули архиважную, где каждая деталь заслуживает должного внимания.
– Во-первых, я был после наркоза, во-вторых, – на убойной дозе антибиотиков, благодаря чему, мне успешно удавалось скрывать возбуждение. Еще вопросы есть?
– Вопросы есть. Много вопросов, – Том вновь положил руки на бедра Стана и, аккуратно раздвинув их чуть шире, устроился поудобней.
Дабы не провоцировать внезапных дерганий со стороны своего нервного собеседника, Том обхватил его холодные руки. Стан с удовольствием ощутил приятное тепло, переливающееся от ладоней мужчины.
– Раз уж у нас доверительная беседа, – продолжал Том, – мне тоже есть что сказать. Почему ты так долго молчал? Избегал разговора, еще и сам за двоих все решил? Думал, я тебя не пойму? Оттолкну, подвергну насмешкам? В самом деле? Ты у нас здесь единственный и неповторимый гей на всю деревню? Откуда вообще такое самомнение?
– То есть… Ты не считаешь меня извращенцем? – тихо спросил Стан, пытаясь разобраться, шутит ли Том или говорит серьезно.
– Открою тебе секрет, Стан, геи – не извращенцы. Извращенцы – это те, кто мажут тост медом, а потом его обильно солят. Я, да будет тебе известно, не имею ничего против парней… Ты тоже привлекаешь меня, и я даже и не пытался этого скрывать! Наоборот, как только могу, стараюсь всячески проявлять симпатию. Уж намекаю-намекаю, даже засосал тебя в больнице… Казалось бы, куда прозрачнее, ан нет – ты упрямо игнорируешь все мои подкаты. Такой недогадливый, ей-богу, всю мою малиновую радугу разукрасил черным квадратом Малевича. Неужели серьезно считал, будто я отказал бобби, потому что стопроцентный гетераст? Вовсе нет. Причина в другом – меня в гораздо большей степени интересуешь ты.
– Том, подожди… Ты прикалываешься?
– Делать мне больше нечего! Говорю, как на духу. Как на исповеди, на которой я никогда не был… Стан, ты нервничаешь?
– Сильно заметно?
– У тебя вдруг ладони стали мокрые.
– На самом деле, мне реально страшно сейчас. Даже не помню, когда я так дрищал в последний раз…
– Чего ты напрягаешься? Швы, блин, разойдутся. Я тебя, что ли, насильно под венец тащу, или пытаюсь бриллиантовое кольцо тебе на безымянный палец натянуть? Нет, по крайней мере, не сейчас. Спешить особо некуда. Мы люди взрослые, давай спокойнее ко всему относиться. Я просто предлагаю стать немного ближе. Уж если нас друг ко другу тянет, и это обоюдно признанный факт, то… давай попробуем. Как тебе такое предложение?
Стан на секунду закрыл глаза: – У меня от тебя голова кругом идет… Может я, конечно, полный идиот, но, как прикажешь понимать твое предложение “стать поближе”?
– Ох, прям чувствую от твоих слов волну недоверия, – сдерживая в уголках губ улыбку, чуть обиженным тоном произнес Том, водя пальчиком по бедру Стана. – Между тем, как помыслы нашего сердца чисты, словно ключевая вода.
– Вот же паршивец, xватит уже стебаться. Ты тут столько наговорил, но ведь все весьма обтекаемо. Никакой конкретики вообще… Ты просто-напросто переваливаешь на меня ответственность. Ну нет, родной, давай-ка проясняй ситуацию – ключевая вода твоих чистых помыслов слишком взбаламучена. А в данном случае, – Стан наклонил к Тому голову, внимательно заглянув ему в глаза, – я должен четко знать, на что мне рассчитывать.
– Вот сразу видно – ты бизнесмен третьего поколения, – взяв лицо Стана в свои ладони, Том придвинулся к нему еще ближе. – Без полного юридического контракта и шага не ступишь. А расслабиться ты можешь? Зачем сразу все решать и расставлять точки над i? Пусть все идет, как идет… – он не успел договорить. Стан, пытаясь укрепить последние, сопротивляющиеся дьявольскому искушению бастионы, зажал приблизившееся к нему губы своей ладонью.
Не слишком крепко, но так, чтобы тот прекратил соблазняющий шепот. Том и впрямь замолчал: мычать с зажатым ртом довольно бессмысленное занятие. Приоткрыв губы, он лизнул ладонь горячим языком. Раз, другой, третий… пока рука на его губах, слегка дрогнув, не ослабила давление. Почувствовав свободу, Том форсировал наступление по всем фронтам, пустив вслед за языком плотоядные зубы.
Грыз, лизал, снова кусал и покрывал поцелуями ладонь, пальцы, запястье, эластичную кожу крепких мужских руках вплоть до локтевого сгиба… к сожалению, рукав свитера не поднимался выше локтя. Поэтому Том, оторвавшись от аппетитной плечелучевой мышцы, неторопливо, словно в замедленной съемке, вновь навис над Станом, казалось, готового потерять свою бессмертную душу. Его грудь неровно вздымалась, на скулах вспыхнул румянец, глаза мерцали темно-серым озером.
– Отключи свой умный мозг и… ни о чем не думай, – последнюю фразу Том произносил, сладко целуя то нижнюю, то верхнюю губу вдруг притихшего мужчины.
А Стан же… попросту обалдел. Как же давно он не испытывал ничего настолько восхитительно умопомрачительного. “День-звездень, оказывается и так бывает…” – единственное мелькнувшее в голове подобие мысли. Даже если бы он очень постарался о чем либо подумать – потерпел бы полнейшее фиаско. Он летел в пропасть, из которой ему уже не выкарабкаться.
Казалось, крыша, встрепенувшись, взмахнула сильными крыльями и улетела на выходные в Париж, напрочь забыв попрощаться.
Следуя полученному совету, Стан, наконец, отпустил натянутые, словно поводья, нервы, отправившись вслед за своей крышей в свободный полет.
***
Заметки автора (сноски):
гений не есть какое-либо одно, а сочетание многих великих дарований* – фраза принадлежит Эдвину Перси Уипплу (8 марта 1819 – 16 июня 1886), американскому литератору и критику.
***
Конец главы 22
Не забывайте комментировать и голосовать 🙂
Автор: evaewart / Eva